Александру Дорнеру1.
<доктору Александру Дорнеру>,
Кестнер-Гезелъшафт (Издательство Кестнера),
из Ленинграда в Ганновер,
5 января 1925 года.
<В левом верхнем углу листа бумаги штамп
Музея художественной культуры
с датой 8 января 1925 и исходящим номером 8>
Kestner-Gesellschaft/E.V.
Получив от Вас предложение об устройстве Вами выставки моих работ, а также работ лабораторий Института Художественной Культуры, сообщаю Вам, что, по-видимому, г. Лисицкий не информировал Вас подробно об организации такой выставки. Устройство моей личной, а в особенности научной выставки лабораторий Института Художественной Культуры требует некоторой оформленности и солидного оборудования, как показательной ее стороны, так и брошюрной, лекционной. Срок, который Вы дали, т.е. март месяц, мне кажется малым. К марту нельзя успеть даже закантовать работы, сделать переводы на немецкий язык разных пояснительных научных записок, перевести брошюру «Теория прибавочного элемента в живописи»2, ибо только при хорошем оборудовании первая в мире научная выставка в Искусстве может дать желательные результаты. Научная выставка не является таким примитивным явлением, каким обычно бывают выставки художников, которые требуют простого каталога с названиями картин. Выставка лаборатории, где производятся всевозможные анализы над явлениями искусства в связи с психофизиологическими изменениями художественного восприятия живописцев, требует более подробного каталога и издания брошюры «Теория прибавочных элементов в живописи» с клише. Конечно, я не знаю Ваших технических средств, которыми можно было бы в такой короткий срок все это оборудовать. Материала выставочного есть достаточно, все дело в технических средствах, которых у нас нет. Поэтому, мне думается, что в виду серьезного значения выступления первой научной выставки необходимо начать и серьезную работу по ее оборудованию: частично у Вас, где, главным образом, нужно будет заготовить модели «супрематизма» и заняться переводом «Теории прибавочного элемента», частично подготовлять выставку у нас — в Институте, для того, чтобы с наступающим сезоном, — <то есть> осенью открыть выставку. Если этот проект будет Вам подходящим, то я бы, при Вашем содействии, отправил бы к Вам своего ассистента для подготовительных работ при постройке моделей, а г. Лисицкому поручил перевод брошюры о теории прибавочного элемента (это брошюра, освещающая лабораторные работы). При чем сообщаю, что моя лаборатория Отдела Художественной Культуры делала свою отчетную выставку3и получила одобрение целого ряда научных комиссий, а также посетивших ее иностранцев, в числе которых были: D-r. Fanina Halle, Wien XIX Pyrkergasse [7] и D-r. Werner, Giessen (Hessen) Lieberstr. 26 X и другие4.
Что же касается сопровождения таковой лабораторной научной выставки, то она требует моего личного участия и двух моих ассистентов-лаборантов.
В виду того, что в связи с Вашим предложением, я должен возбудить соответствующее ходатайство перед Главным Управлением Научными Учреждениями, прошу о скорейшем ответе и более подробных условиях.
Директор Института Художественной Культуры
Профессор: К. Малевич (подпись)
Ленинград.
5/I-25 г.
Адрес: РСФСР Ленинград. Площадь Воровского, 9.
Институт Художественной Культуры.
1Письмо было послано в ответ на запрос администрации Провинциал-Музеума в Ганновере о возможности организации выставки Малевича. Пост директора этого музея, равно как и пост директора издательства Кестнера (Кестнер-Гезельшафт) занимал в то время доктор Александр Дорнер (адресат письма указан в угловых скобках).
С д-ром Дорнером сотрудничала в эти годы София Кюпперс, будущая жена Эль Лисицкого; ей принадлежала идея устройства традиционной монографической выставки Малевича. Как явствует из письма, у Малевича было несколько иное видение экспозиции. Выставка в Ганновере не состоялась; однако проект Малевича был реализован почти полностью в 1927 году, во время его поездки в Берлин. В частности, во время работы Большой Берлинской выставки, на которой экспонировались его картины, Малевич, читал лекцию с демонстрацией 22 теоретических таблиц под общим названием «Исследование живописной культуры как формы поведения художника»; из настоящего письма видно, что в начале 1925 года у художника еще не было замысла создания подобных таблиц, он появился позднее (подробнее о таблицах см.: Бурсма Л. С. Об искусстве, художественном анализе и преподавании искусства: теоретические таблицы Казимира Малевича // Казимир Малевич. 1878—1935. Каталог выставки. Ленинград, Москва, Амстердам. 1988—1989. С. 206—224). Во время посещения Баухауза в Веймаре Малевич договорился об издании на немецком языке книги «Супрематизм. Мир как беспредметность», во второй части которой был опубликован трактат «Введение в теорию прибавочного элемента в живописи»; книга в переводе Александера фон Ризена вышла в конце 1927 года.
В переписке Малевича и Лисицкого был затронут вопрос о данном письме, которое показалось весьма необычным администрации Провинциал-Музеума (см. письмо от 11 февраля 1925 года в наст. изд.).
Письмо Малевича хранится в архиве Kestner Gesellschaft, Neidersachsische Hauptstaatsarchiv, Hannover. Публикуется впервые. За предоставление факсимильной копии письма составитель благодарит Лиин Хейтинг (Амстердам).
2См. прим. 41 на с. 553 к письмам Малевича к Эль Лисицкому (письмо от 6 сентября 1924 года).
3Первая выставка работ исследовательских отделов Гинхука открылась 8 мая 1924 года. Малевич руководил в Гинхуке формально-теоретическим отделом (ФТО). См. также: Карасик И. Петроградский Музей художественной культуры // Музей в музее. Русский авангард из коллекции Музея художественной культуры в собрании Государственного Русского музея. СПб.: Palace Editions, 1998. С. 9—33; Документы. Петроградский Музей художественной культуры // Там же. С. 355—386.
4О Фанине Халле см. прим. 47 на с. 554. Д-р Вернер — неустановленное лицо.
 Эскиз фресковой живописи. Торжество неба. |  1 |  2 |