Приложение. Письма К.С. Малевича к М.О. Гершензону (1918-1924). Письмо 1

Из Москвы в Москву
6 (19 нового стиля) апреля 1918 года

Многоуважаемый Михаил Осипович.

Как-то не могу к Вам собраться, хотя бываю недалеко. Сейчас приехал в Москву, и опять не хватает времени. Вообще постараюсь пореже бывать в Москве. В особенности после набега на анархию, котор<ый> считаю самым грубым поступком; огромнейший сапог стал крепко на личность, сделал ее ступенью своих шагов¹.

Посылаю Вам свои рукописи, то, что записывал помимо других своих работ в цвете².

Но хорошо было бы, если бы Вы смогли прочесть в моих цветовых рукописях то, что перегорает-пишется во мне; эти страницы точно говорят ясно, ибо в них нет слов, говорят о другом.

А все остальные перописи как-то идут в какие-то раскопки; но кто знает, может быть, необходимо делать раскопки, хотя <бы > незначительные для очистки дороги; может быть, необходимо счистить с себя незнанное³ мне наслоение.

Сейчас вырисовывается нечто особенное в цвете; может быть, произойдет страшный разрыв в цветах, может быть, будет положена новая грань⁴; и вот, если бы Вы смогли увидеть ее, <это> было бы значительно для меня.

Скоро буду устраиваться на летнюю квартиру и, когда потеплеет, буду ждать Вас к себе с семьей погулять по зеленым полям.

Жму Вашу руку

¹ Имеется в виду разгром большевиками в ночь с 11 на 12 апреля 1918 года Дома "Анархии", штаб-квартиры Московской федерации анархистских групп. Малевич сотрудничал с печатным органом федерации, газетой "Анархия", опубликовав в ней около двух десятков статей в марте-июне 1918 года. См.: Казимир Малевич. Статьи в газете "Анархия" (1918)/Публ., сост., подг. текстов и коммент. А.Д. Сарабьянова//Малевич, т.1, с. 61 -125, 330-349.
² В архиве Фонда Харджиева—Чаги хранится машинопись статьи Малевича "О поэзии" с припиской на последней странице: "Михаил Осипович, не могу к Вам зайти, много и очень много дела, нужно везде поспевать.
Оставляю восемь страничек в том виде, как были в рукописи; дальше пока не могу работать, нет времени; о душе и духе потерял рукопись, записал заботу человеков о душе, беда моя, что не могу повторить. Дух и человек ничто перед душою, душе положительно <так!>, но всего не напишу.
Если смогу, то забегу к Вам. Всего доброго; призываю всех новаторов мира к нам для работы. К. Малевич".
Вариант статьи, оставленный для ознакомления Гершензону, датируется 1918 годом; машинопись хранится в архиве Фонда Харджиева—Чаги, Стеделийк Музеум, Амстердам (в журнале "Изобразительное искусство". Пб., 1919. № 1. c. 31-35 был опубликован отредактированный вариант — см.: Малевич, т 1, с. 142-149, 354).
В архиве Харджиева—Чаги сохранилась записка на двух страницах, написанная черными чернилами по старому правописанию. Судя по контексту, она имела отношение к вопросам, заданным Гершензоном Малевичу, поэтому привожу ее целиком: "Человека нет, есть душа, а человек это оболочка души, это есть сила бессознательная (хотя это определение бессознат<ельного> определил наш рассудок в силу того, что не мог себе дать ответ, для чего все делается и происходят бесконечное творч<ество> <так!>). И Шопенгауэр назвал тоже, что мы выражение мировой Бессознательной воли. Ницше <так!> только запротестовал только тем, что я человека воспряло и кабы тем явилось сознательной работой {вещей? веры?}. И я хотя не знаю и не могу привести факты, но думаю, что мировая воля есть сознательная, в мировой воле есть тоже душа и рассудок, первая творит и находит форму, а вторая создает прочную конструкцию формы. И если бы по Шопенгауэру воля мировая была бессознательная, то ни шар, ни звезды, ни кометы не могли бы существовать. Но на деле вселенная, которой ни начала, ни конца в творении бесконечных миров нет, устраивает так, что ничто друг друг<у> не мешает, и мы говорим, что умный вопрос, для чего он должен жить? — многим приходит вопрос этот, и слабым, не нашедшим ответа, уничтожает оболочку. Люди эти только бы хотели жить для чего-нибудь, а иначе не могут; я думаю, что человек живет для уничтожения завоевания миров последняя фраза написана на полоске бумаги, которая откидывается со второго листа вверху, а под ней расположены зачеркнутые строки: "Бога себе я не могу объяснить, потому что много их я понимаю когда мне 8 лет">.
Что я начала не имею, может быть, и было <оно>, но не помню его, и Бог такой же, как и другие объясняют творца мира, но равны мы, я и тот, по сказаниям создавший вселенную. Я такой же мир и вселенная, в меня влетают миллиарды как метеоры жизней и селятся во мне и развиваются, и вражда между вновь прибывающ<ими> в меня та же неустанная работа двух сил уничтожения и восстановления тоже в точь, как и в вселенной и нашем шаре. Был шар и влетело масса жизней в него, т.е. мы и ведем борьбу и не знаем лет миру нашему, хотя влетели в него, так же и те жизни, с которых существую или уничтожаюсь, меня<—>мир не знают, сколько мне лет, и для них тоже лета мои неисчислимы, для них 1 /10 000 секунды миллиарды лет, и вот жизни, живущие во мне, одне веду<т> его к порядку для существования и украшают его, другие разоряют. Так и в шаре нашем, и будет до тех пор, пока не уничтожим его мир, шар наш тоже, и со мной в день смерти моей оболочки ее мир мой все-таки служит к уничтожению <шара? слв.нрзбр> Вопрос же Ваш, что такое человек и другой о душе. Если ответить Вам о душе, то вопрос "что такое человек?" отпадает". Сведений о других рукописях, переданных Малевичем Гершензону для ознакомления, в настоящее время нет; судя по письмам Малевича, их было немало; быть может, рукописи и машинописи Гершензон возвращал автору.
³ Полонизм Малевича; от польского слова nieznane — неведомое.
⁴ В первой половине 1918 года Малевич выходил к новой стадии развития супрематизма, в результате создав в середине года полотна "белого на белом" ("белый супрематизм"); однако до появления картин Малевич лишь глухо намекал на новые открытия, оберегая свой приоритет; так, в статье от 20 июня 1918 года в газете "Анархия" он писал: "В супрематизме лежит законная основа конструкции плоскостей: <...> 6,7,8,9, 10-е положения еще лежат в моей лаборатории цвета, которые вынесут цвет за пределы образующегося супрематического радиуса" (Малевич, т. 1, с. 121). Вместе с тем и данное письмо к Гершензону, и статья в "Анархии" свидетельствуют о трудных и протяженных по времени художественных поисках, завершающих, по мнению художника, супрематическую живопись.

Эскиз к портрету Ивана Клюна (Малевич К.С.)

Картина Казимира Севериновича Малевича Река в лесу.

Живо заняли мы Галич...