Приложение. Письма К.С. Малевича к М.О. Гершензону (1918-1924). Письмо 11

Из Витебска в Москву
15 октября 1921 года¹

Многоуважаемый Михаил Осипович.

Получил Ваше письмо от Медведева², это самый заядлый враг мой. Только я ничего ему не сделал обидного; на публичных своих лекциях всегда ругает, даже выкидышем называет человеческим, так запаляется; сейчас же, очевидно, Вы с ним, может быть, говорили обо мне, вижу Ваши определения, что я папуас; он теперь на каждом месте всё об этом говорит, так что я теперь за папуаса иду среди образованной и грамотнонаучной медьведевщины³. Конечно, о письме знает уже весь Витебск, даже случайно на улице слыхал слова "ты знаешь, какой тип у нас сидит в Витебске, Медведев привез письмо от известного писателя Гершензона", так что событие⁴; но только смущает то, что какой же это папуас, коли пишет ему Гершензон. Некоторые просили его прочесть, но я не дал, видите, какой любопытный наш Витебск; меня доняли с своею литературщиною, советуют учиться писать или чтобы поправлять рукопись, но я не выдержал и сказал, что дуракам не даю исправлять⁵. Но мало того, <из> Петрограда тоже прямо беда, а мне кажется самому, что, может быть, и верно и <что> нахально <так> писать; и думаю теперь секретно всё делать и никому ничего не говорить и не печатать, пусть, когда умру, разбираются, если чего найдут. Всё для меня ново, все пробую рассмотреть; конечно, все вещи в мире давно рассмотрены, а все их продолжают рассматривать, и сейчас очень заволновала меня мысль о весе, <о> материале и о скрытом в нем движении, о причине стремления к центру всех вещей, и что их толкает и связует, и как происходит обратное отталкивание вещей, откуда они пришли. Написал записку о движении Бога и о том, что человека нет, вовсе не было и не будет никогда. А Булгаков совсем странно утверждает Истину и любовь, а это ничего не выйдет и монастыря ему не удастся построить. Он бережет душу, но точно не узнал души и не знает того, а может быть, и я не знаю, что душа новая а образе моем уж настала и тело ей готовится новое. Большие перемены происходят, и всё это нужно видеть и рассказать. Но, во всяком случае, многие Медведевы, ругатели из них, в споре со мною (а этот спор бывает в профсоюзе, где столовая и потому туда захожу⁶) всё-таки не удается им своими аргументами противопоставить что-либо мне, в особенности когда я прошу говорить своими мыслями и языком.

Передайте привет Марии Борисовне

Крепко жму Вашу руку,

¹ Письмо К.С. Малевича М.О. Гершензону от 15 октября 1921 года из Витебска в Москву — Отдел рукописей Российской национальной библиотеки, ф.7 46 (Гершенэона М.О.), картон 37, ед. хр. 7 (машинописная копия, 2 экз.). Впервые было опубликовано в изд.: Письмо К.С. Малевича М.О. Гершензону/ Вступ. ст., публ. и коммент. А. Шатских/Дерентьевский сборник. 1996. М.: Гилея 1996. с. 263-272.
² Медведев Павел Николаевич (1891-1938) — литератор, историк и теоретик литературы. В 1917-1922 годах проживал в Витебске, занимал ряд важных постов в Витебском губернском отделении Наркомпроса. Близкий друг М.М. Бахтина, член бахтинского круга в Витебске, затем Петрограде-Ленинграде.
³ Определение "папуас" (со всем ареалом значений, включающим синонимы "дикарь", "варвар", "первобытный человек", "примитивный", "наивный" и т.д.) в контексте размышлений и настроений Гершензона в те годы явственно имело амбивалентный смысл: как представляется, для московского литератора-мыслителя в нем доминировал вектор, указывавший на возможность обновления, возрождения через обретение "свежей крови"; именно этот аспект полностью устраивал Малевича, для которого определение Гершензона не являлось секретом. Напротив, Медведеву в слове "папуас" было близко то значение, которое перекликалось с формулировкой Д.С. Мережковского, заклеймившего русских футуристов ярлыком "грядущий Хам" (Мережковский Д. Грядущий Хам. СПб., 1906; Он же. Еще шаг грядущего Хама//Русское слово. М., 1914. 29 июня).
⁴ Обнаруженный факт переписки Гершензона и Малевича прибавил вес художнику в глазах традиционалистски настроенной витебской публики — во всяком случае, в городской прессе тут же появилась "реабилитирующая" Малевича заметка, явно инспирированная открытием Медведева: "Новый труд. Художник Казимир Малевич пишет большой новый труд "Философия живописи". Тов. Малевич является автором многочисленных работ в современном искусстве. Местным музеем современной живописи также приобретены три картины у него. Тов. Малевич привел в систему существующие кубистические и футуристические течения и создал начало в 1912 г. новому течению супрематизму. За последние годы им были написаны большие труды, как, напр<имер>: "Философия и производства" <так!>, "Кубизм", "Футуризм" и многие другие. Ген."//Вечерняя газета. Витебск, 1921. 20 октября. № 40. Из этой заметки, подписанной псевдонимом, который не удалось расшифровать, со всей очевидностью проистекало, что газетчик писал понаслышке, не обращаясь за информацией к самому художнику (сообщение о создании "Философии живописи" отчасти опиралось на слухи о книге "Супрематизм как беспредметность, или Живописная сущность", законченной в марте 1921-го; название "Философия и производства" было искаженным заголовком труда "Производство как безумие" (оба сочинения не изданы и поныне); отдельных публикаций с названиями "Кубизм" и "Футуризм" у Малевича не было, имелись в виду, скорее всего, книжки "От кубизма к супрематизму" (Пг., 1915) и "От кубизма и футуризма к супрематизму" (М., 1916).
⁵ Своеобразный литературный стиль Малевича вызывал крайне негативные отклики у многих. Так, в рецензии И.Корницкого на книгу Малевича "От Сезанна до супрематизма" (Пг, 1920) разгрому были подвергнуты не только идеи Малевича, но и его язык: "Кому нужны эти "истины"? Художнику, специалисту искусствоведу они давно уже успели приесться, стать "общим местом". Тому, кто, по словам Казимира Малевича, должен "приспособить свою голову к пониманию", они, конечно, не станут более понятными в изложении автора, да и вряд ли кто-нибудь сумеет одолеть больше первых 10—15 строк. Обидно, что Отдел изобразительных искусств тратит бумагу и краску на подобный набор бессмысленных фраз, в то время как налицо определенная необходимость в толковой брошюре, могущей облегчить широким массам понимание нового искусства" (Корницкий И. <Рец. на кн.:> Художника Казимира Малевича. От Сезанна до супрематизма. Критический очерк. Издание Отдела изобразительных искусств Наркомпроса. Стр.<40> 8° // Печать и революция. М., 1921. Кн. вторая, август-октябрь. с. 211-212). Б.Арватов в рецензии на брошюру "Бог не скинут. Искусство, церковь, фабрика" (Витебск, 1922), выдвинув идеологические обвинения Малевича в контрреволюционности, обрушился также на стиль изложения: "Все эти мысли я с трудом выудил из книжки, — до того невразумителен ее язык, представляющий какую-то чревовещательную смесь патологии с маниачеством вырожденца, вообразившего себя пророком" (Арватов Б. <Рец. на кн.:> К. Малевич. Бог не скинут (Искусство. Церковь. Фабрика). Изд. Уновис. Витебск. 1922 г. Стр. 40 // Печать и революция. М., 1922. № 7. с. 343-344). Малевич не оставлял без внимания такие высказывания, сокрушался по их поводу, отчасти признавая их справедливость, но править себя никому не давал, — исключение в ранние годы составлял лишь М.В. Матюшин, которому Малевич доверял безгранично; в годы директорства в Гинхуке тексты Малевича иногда бережно редактировались В.М.Ермолаевой.
⁶ В Витебске по ул. Замковой, 12 располагалось ныне утраченное здание Сорабиса (профессиональный Союз работников искусства), где находилась столовая для членов Сорабиса.

Картина Малевича Городок.

Казимир Северинович Малевич. Живопись На кладбище.

Картина Казимира Малевича Автопортрет.