Вступление

1 - 2 - 3 - 4 - 5

Исследователи охотно повторяют утверждение Н.И.Харджиева о том, что Малевич не правил рукописей и просто писал новый вариант¹. По мысли утверждающих, эта письменность a la prima отвечала за спонтанность и противоречивость, то есть за некую раздражающую "запутанность" текстов, не проходивших проверку критическим разумом². В распоряжении самого Харджиева действительно были такие словно бы беловики, и их чистописание имеет объяснение, о чем ниже. Однако главный труд Малевича, "Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой", опубликованный в 4-м томе, имеет несколько уровней авторской правки, равно как и другая, еще не изданная витебская рукопись, "Супрематизм. Мир как беспредметность, или Живописная сущность" (1921, архив СМА). Во многих малевичевских рукописях есть места, почти не поддающиеся прочтению из-за зачеркиваний, вписываний и перечеркиваний вписываний. И рукописи с многоэтажными исправлениями, и рукописи без помарок в жизни художника произрастали иногда одновременно. В беспощадно правленных текстах он стоял лицом к лицу с мирозданием, перечитывая, проверяя и уточняя свои положения, — в гладких текстах отливалась уже постигнутая, несомненная для него истина, готовая к внедрению в умы сторонников.

Эти обстоятельства обусловили одну знаменательную черту малевичевских рукописей — он практически не ставил вопросительных знаков даже при сугубой вопросительности фразы. Более того, неожиданно точно цитируя чужие тексты, — к примеру, стихотворения из альманаха "Очарованный странник"³, — беспредметник элиминировал в собственной цитате вопросительный знак оригинала.

Малевич не спрашивал — он отвечал. Отвечал потому, что картина мира открылась ему в невербальной сфере, в живописи. Словесность теперь отвечала лишь за адекватное выражение постигнутого.

Вопросительный знак он любил ставить лишь в риторических вопросах, а риторика художника-философа отличалась широким диапазоном и мощным нарративным воздействием. Она помогала письменной речи не только все сокрушительней разоблачать иллюзорность действительности, но и с беспримерной прозорливостью ставить диагнозы своей эпохе.

В мае 1919 года, за несколько лет до "философского парохода", вывезшего цвет российской интеллигенции в эмиграцию, Малевич язвительно писал, явно предполагая, что его ирония высветит абсурдность совета: "Я предложил бы тов<арищам> Социалистам, если они хотят действительно вылезти, то немедленно выслать за границу или сжечь в крематории Музей Нового Западного Искусства на Знаменке, там Кубизм, который главным образом и заражает молодое <поколение>, там собраны кривляки, в особенности Пикассо; вместо него куда приличнее поставить «пролетарского» Аполлона или Венеру Милосскую, или Венеру с лебедем" ("Ответ двум Социалистам"; см. наст. изд.).

Через пять лет в эссе "Кончаловский" им предельно ясно была сформулирована подлинная суть советского государства; слово "инакомыслящий", появившееся уже в витебских рукописях, станет, как мы знаем, одним из знаковых для всей истории СССР: "Социалисты, с которыми мне пришлось встречаться, убеждали меня в том, что социалистическая система Государства дает возможность развиваться живописцу и культивировать свою живопись; они уже ошибались в этом, ибо Государство составляется всегда из правоверных, а уже этого достаточно, чтобы надеть узду на инакомыслящего не только в Социалистических харчевых планораспределениях, но и в области Искусства..."

В настоящем томе полностью публикуется сочинение "Из книги о беспредметности", написанное под впечатлением грандиозной идеологической кампании, развернувшейся после смерти вождя большевиков В.И.Ленина. Историю его создания, историю монтажных манипуляций с текстом читатель найдет в комментариях и примечаниях. Сам супрематист придавал работе большое значение; в б. архиве Н.И.Харджиева хранилась его собственноручная запись о том, что копии были посланы Н.И.Бухарину, М.О.Гершензону, Ф.Э.Дзержинскому, Иванову-Разумнику в Вольфилу, П.С.Когану, Н.К.Крупской, А.В.Луначарскому, М.И.Покровскому... (После чтения трактата неизбежно возникает вопрос — на что рассчитывал Малевич? Ответ на него может составить сюжет для небольшого исследования психологии художника и его восприятия советской действительности⁴.)

Трактат для автора был и физическим, и виртуальным блоком-фрагментом из той "Книги о беспредметности", каковой являлась вся его мега-словесность. Громким именем его наделил Эль Лисицкий, дав подзаголовок "Ленин" при переводе на немецкий язык экстракта, извлеченного из сочинения самим Малевичем⁵.

Параграфы "Из книги о беспредметности" еще раз демонстрируют парадоксальность мышления художника — протекающий на наших глазах процесс не дает оснований для однозначной фиксации его позиции.

Профессор Гарвардского университета Ив-Ален Буа некогда задался вопросом — был ли Лисицкий цензором Малевича при переводе тезисов его сочинения?⁶Публикация и полного, и смонтированного из абзацев и фраз экстракта "Из книги о беспредметности" выявляет, что меру свободы в трактовке положений о возникающей религии ленинизма задал сам Малевич.

Автор книги о становлении культа Ленина в СССР Нина Тумаркин объявила Малевича одним из инициаторов и пропагандистов культа большевистского вождя⁷. Такое непонимание американским ученым иронии Малевича отметил публикатор и комментатор текста на русском языке профессор Амстердамского университета Моймир Григар, изложив собственную точку зрения: "...основную тему текста не трудно определить — это протест против обожествления Ленина, против статического толкования его политической теории и практики..."⁸

Следует заметить, что Н.Тумаркин со взглядами супрематиста познакомилась в выдержках из его сочинения, представленных ей другим исследователем, на что сделана соответствующая благодарственная ссылка в ее книге. Однозначная интерпретация высказываний Малевича, в особенности вырванных из контекста, и сыграла свою коварную роль, приведя интерпретатора к эффектному, но произвольному суждению.

Метафорический термин "распыление" отнюдь не единственная, как мы знаем, словесная креатура Малевича. Он был наделен уникальной способностью не только открыть феномен, но и назвать его — еще Эль Лисицкий писал: "Вы всегда умели верное слово найти"⁹.

Таким верным словом и стала "цветопись", неологизм, рожденный инициатором супрематизма вслед за самим явлением.

Роль термина в процессах идентификации русских авангардистов была первенствующей — за название сражались, его отвергали или принимали; общеизвестны истории с "лучизмом", с первым появлением слова "супрематизм".

В процессах десупрематизации новаторского искусства, развернутых четой Родченко—Степановой в 1918-1919 годах, роль имени осознавалась в полной мере: "...фокус Малевича только в том, что он обнародовал название — кем оно придумано и как, я не знаю"¹⁰. Надо сказать, что собственные попытки супружеской пары создать термин-знамя успехом не увенчались: малевичевскому супрематизму была противопоставлена "беспредметность" , и это выглядело странной тавтологией, поскольку новую жизнь слову "беспредметность" дал опять-таки Малевич в середине 1910-х годов: живописная "без-предметность" была синонимом супрематизма.

¹Во вступлении к первой публикации "К. Малевич. Главы из автобиографии художника" (1976) Н.И.Харджиев вспоминал: "...Малевич сказал, что поручает мне отредактировать весь текст <...>. «Я не люблю переделывать или повторять уже написанное, — прибавил он. — Скучно! Пишу другое. Но я плохо пишу. Никак не научусь...». <...> Между тем Малевич обладал удивительной способностью фиксировать процесс живой мысли. Он писал с необычайной быстротой и почти без помарок" (Харджиев Н.И. Статьи об авангарде: В 2 т. Т.1. М.: RА, 1997. С. 109). В силу авторитета Н.И.Харджиева как младшего современника Малевича и хранителя архива русских авангардистов эти слова и по сей день с полным доверием воспринимаются исследователями. В конце 2003 года Ив-Ален Буа в обширной рецензии на вышедшие за последние годы на Западе книги о творчестве Малевича замечает по поводу его теоретических трудов: ...он писал почти без остановок, редко вычеркивая слова, предпочитая написать новый вариант текста вместо редактирования прежнего". См.: Bois Yve-Alain. Back to the Future. The New Malevich // Bookforum. Winter 2003. P. 19 (перевод мой. — А.Ш.).
²К примеру, один из современных исследователей характеризует "супрематический стиль" речи Малевича как "категоричный и императивно догматичный" , а сами тексты — "запутанными теоретическими тезисами и идеями". См.: Гурьянова Н. Ольга Розанова и ранний русский авангард. М.: Гилея.2002. С. 177.
³См. в наст. изд.: Записка о расширении сознания, о цвете, о молодых поэтах.
⁴Эта попытка была предпринята в статье: Bois Yve-Alain. Malevitch et le politique. Kazimir Malevitch: Lenin // Macula. 1976. # 3-4. P. 186-201.
⁵Статья Малевича «Ленин (Из книги "О беспредметности")» была опубликована в журнале "Кунстблатт", Потсдам, 1924, № 10. См.: Малевич, т. 2, с. 25-29, 303-306.
⁶См.: Bois Yve-Alain. Lissitzky censeur de Malovitch? // Macula. 1976. # 1. Р. 191-201.
⁷В книге американского слависта читаем: "Малевич предлагал учредить культ Ленина, который включал бы в себя посвященные вождю музыкальные и поэтические произведения, а также устраивать повсеместно ленинские уголки. По замыслу Малевича, у каждого ленинца должен был иметься дома куб "как напоминание о вечном, постоянном уроке ленинизма"» (Тумаркин Н. Ленин жив! Культ Ленина в Советской России. СПб.: Гуманитарное агентство "Академический проект", 1997. С. 171-172). Книга Нины Тумаркин была впервые издана в США в 1983 году; в переводе на русский она появилась в 1997-м без какой-либо корректирующей переработки или комментария к данным строкам — то есть на родине Малевич снова предстал художественным "отцом тоталитаризма".
⁸Grygar M. Ленинизм и беспредметность: рождение мифа [предисл. к публ.; Малевич К. Из книги о беспредметности] // Russian Literature XXV-III. 1 April 1989. Special Issue. The Russian Avant-Garde XXXI. Kazimir Malevich. Amsterdam, 1989. P. 388.
⁹Письмо Эль Лисицкого к К.С.Малевичу от 1 июля 1924 года (цит. по изд.: Малевич, т. 4, с. 300).
¹⁰Степанова В." Человек не может жить без чуда...». М.: Сфера, 1994. С. 67.

1 - 2 - 3 - 4 - 5

Казимир Северинович Малевич. Живопись В поле.

Супрематизм: ощущение тревоги (1917 г.)

Страница с записью Коммунизм есть сплошная вражда... (сер. 1920-х гг.)