Фрагмент письма 1926 года¹

...Ни Рубенс, ни Рембрандт, ниСезанн, ни Пикассо - совершенно несведущие люди в тех науках о цвете, над которыми работают ученые вроде Оствальда. Также ни Сезанн, ни Пикассо, ниШишкин, ниРепинне знают оптики как науки, однако их произведения от этого не ухудшились. Хотя ректор Академии Художеств тов. Эссен говорит, что если бы они знали политграмоту Коваленко², то их произведения были бы лучше. Рембрандт потерял на этом деле много (такое его счастье - как и мое).

Я хочу сказать, что мы должны идти и развиваться по пути исследования художественной культуры, и только если это исследование выходит в область науки как таковой - наступает их увязка. Нам нужна наука о художествах, т.е. изучение особого вида деятельности человека в его специфической части. Если же мы Институт Художественной Культуры обратим в учреждение ученое как таковое, тогда получим Оствальда, психиатра и т.д., т.е. получим те знания и ту науку, которыми никогда не пользуются искусстводелатели крупного масштаба. Анатомия, перспектива, история как науки не играют роли в создании произведения как такового. Собранием психиатров ясно было сказано, что кубисты страдают распадением центра, имеющего способность удерживать в памяти весь предмет и передать его целиком на холст. Они собрали целый ряд документов, доказывающих на основаниях научных, «объективных» данных, что это так. Однако они не обратили внимание на то, что Пикассо и другие сумасшедшие субъективисты, и я в том числе, живем дома, ходим по улицам и даже пишем письма, вот вроде этого письма, а те сидят взаперти под надзором объективной науки.

Если действовать совершенно объективно через аппарат научности, то поверьте, для художественной культуры это будет один ужас. Сейчас по отношению к аппаратам наступает всеобщий психоз. Был у меня, например, профессор Сидоров, командированный для обследования Института Худож<ественной> Культ<утры>³. Первым долгом он поставил мне вопрос, на который просил коротко ответить: «Сколько аппаратов есть у нас в лаборатории?» Он был очень разо<чарован... >⁴.

¹Печатается по машинописи (1 л. писчей бумаги большого формата, второй экземпляр). Архив Малевича в СМА. Инв. № 19. Данный фрагмент был изъят самим автором из письма, написанного для неустановленного официального лица, с которым у Малевича были дружественные отношения. В начале листа идет фраза, продолжающая текст на предыдущей странице: "...в его отсталой точке научные дисциплины: историю, анатомию, перспективу". Она снята в настоящем издании. Датируется 1926 годом. В типографском воспроизведении публикуется впервые.
²Малевич имеет в виду "Книжку политической грамоты" П.Коваленко, издававшуюся в 1920-е годы миллионными тиражами столичными и провинциальными издательствами по всей стране (к примеру, см.: Коваленко П. Книжка политической грамоты. 15-е просмотр, и доп. изд. М.: Гос. изд-во, 1924).
³В январе 1926 года деятельность Гинхука была проверена А.А.Сидоровым, действительным членом Научно-художественной секции Государственного ученого совета при Наркомпросе, откомандированным из Москвы для обследования научно-художественных учреждений Ленинграда.
⁴На этой фразе заканчивается лист.

Таблица №3. Пространственный супрематизм.

Супрематические композиционные элементы.

Орнаментовка ткани №15.